Житие священномученика Никифора, Экзарха Константинопольского
Никифор Парасхес-Кантакузин, председатель Брестского собора 1596 года — выдающийся деятель Церкви. Однако в церковно-исторической литературе ему уделялось мало внимания. По существу, он незаслуженно забыт. Хронологическая канва его жизни в настоящее время установлена достаточно точно. Опубликованные в недавнее время данные о его жизни и деятельности, в основном, официального характера, но, тем не менее, и по этим официальным документам во всех действиях Никифора видно величие духа, открывающие нам образ православного подвижника, глубоко преданного служению Церкви, несомненно стремившегося всею своею жизнью воплотить заповеди Спасителя. На эти подвижнические черты в личности экзарха Никифора и следует обратить внимание.
Не исключено, что в будущем исследователи найдут новые документы, которые глубже откроют духовную жизнь Никифора. Но и то, что нам известно сейчас, безусловно, требует признания как выдающееся духовно-нравственное свидетельство истинной веры — то, что и является основным предметом церковной истории.
Разрозненные сведения о Никифоре — у Жуковича, Мальшевского и др. Хронологическая канва его жизни собрана и опубликована в статье Ю.Н.Куракина «Политический процесс над константинопольским экзархом Никифором (Парасхесом-Кантакузином) в истории Брестской унии 1596 г.» (Сборник «Славяне и их соседи», выпуск 4, Москва 1992 с. 122-144. Там же автор дает и основную оценку его деятельности).
Нашей задачей является дать попытку духовно-нравственного осмысления событий в жизни экзарха Никифора.
Никифор родился в Константинополе, в состоятельной семье. Точная дата его рождения неизвестна. Считается, что он родился в 40-х годах XVI века. Образование он получил в Италии в Падуанском университете, где учились многие православные греки. Немалое число православных, обучавшихся в те времена в Италии, попадало под влияние западной культуры и уходило из Церкви, причем некоторые становились активными противниками Православия. С Никифором этого не произошло, хотя некоторое время он после окончания университета оставался в Падуе, где преподавал греческий язык. В каких-то общих чертах юность Никифора напоминает, по-видимому, жизненный путь св. Максима Грека, также проведшего молодость в Италии.
Свою верность православию Никифор выразил тем, что принял сан дьякона и стал служить в православном соборе Св. Марка в Венеции, где пробыл семь лет, занимая должность проповедника. В этот период, как видно, он не спешил возвращаться на родину. Это может быть связано с разными причинами. Во всяком случае, в Венеции существовала многочисленная греческая колония, где печатались, как известно, различные книги для православных, и Никифор мог быть полезен своим соотечественникам, трудясь в Венеции. К тому же, у него, очевидно, были определенные ученые склонности, удовлетворить которые можно было в Венеции. Несомненно, что за долгие годы жизни в Италии он хорошо изучил католицизм и западную культуру, что принесло большую пользу в его дальнейшей деятельности. Наконец, в начале 80-х годов, он оказывается в Константинополе. Что послужило толчком к его возвращению, неизвестно. Однако вскоре он начинает занимать видное положение в Константинопольской патриархии.
Нигде в известных документах не говорится о том, был ли Никифор монахом. Однако известный нам путь его жизни позволяет утверждать, что своей семьи у него не было. По всей вероятности, он был, все же, монах или целибат. Во всяком случае, несомненно, что к своему призванию Никифор шел постепенно, приготовляемый Промыслом Божиим.
Подобно тому, как св. Максим Грек, получив широкое западное образование, стал выдающимся просветителем московской Руси в первой половине XVI века, так и Никифор Парасхес, овладев западной культурой и изучив католицизм на опыте жизни в Италии, стал выдающимся борцом против унии.
Итак, нам пока с достоверностью неизвестно, произносил ли Никифор монашеские обеты. Однако совершенно очевидно, что его жизнь по существу целиком была посвящена Церкви, борьбе за правду Церкви. Всею своей душой Никифор принадлежит Царству не от мира сего.
В его жизни есть еще одна неясность: почему он навсегда остался в чине дьякона. При своих выдающихся способностях Никифор мог достичь высших церковных степеней. Его полномочия и размах деятельности выходили далеко за рамки скромного дьяконского сана. В период Брестской унии противники упрекали его именно в том, что он осуществляет деятельность, не соответствующую его сану, хотя Никифор действовал исключительно по послушанию Патриарху, как его полномочный представитель в качестве экзарха.
Дьяконский сан Никифора имеет, по нашему мнению, очень простое и вполне убедительное объяснение: смирение, вот что могло естественно удерживать Никифора от искания более высокого сана. Некоторые исследователи, правда, считают, что он оставался дьяконом, предпочитая дипломатическую и педагогическую деятельность, а не пастырскую. Однако вполне понятно, что происхождение иерархических ступеней нисколько не мешает ни дипломатической, ни педагогической деятельности.
С самого начала своей деятельности в Константинополе Никифор проявил необычную энергию в защите учения и традиций Православия. Так поездка в город Яссы за сбором средств в патриаршую казну привела к необходимости выступить за сохранение старого календаря. Уже в этот момент Никифор оказался втянутым в униатский вопрос, т.к. попытки введения унии имели место как в Польше, так и в Молдавии. По-видимому, этот эпизод так же послужил поводом к обвинениям Никифора в антипольской деятельности позднее, когда он попал в руки своих врагов после унии 1596 года.
В этот же период он познакомился с такими видными деятелями как князь К.Острожский и канцлер Я.Замойский. Оба эти человека сыграли в дальнейшем решающую роль в судьбе Никифора. Они приглашают Никифора преподавать в основанных ими школах. Естественно, что Никифор принял приглашение православного К.Острожского и отверг просьбу католика Я.Замойского. Несмотря на конфессиональные расхождения и проблему календаря, у Никифора сложились в этот период хорошие отношения с польским канцлером.
Никифор проявляет исключительную активность в делах Константинопольского Патриархата в период заточения Патриарха Иеремии на острове Родос. Ему пришлось столкнуться с крайним упадком дел в Патриархии. Он употребляет все свои силы на восстановление законной власти и порядка в Церкви и терпит поражение. Его отправляют в ссылку на остров Кипр. Он оклеветан перед русским послом, что имело значение, поскольку русское влияние на дела Константинопольского Патриархата в то время было весьма велико.
Но оказалось, что остановить Никифора трудно. Он бежит из заключения и вновь включается в борьбу. Перипетии этой борьбы мы не станем излагать, поскольку наша задача состоит в другом. Существенно то, что Никифор проявляет себя как человек замечательной воли, огромной энергии и преданности Церкви.
Он очень чтил Патриарха Иеремию, которого называл человеком святой жизни. Патриарх Иеремия был возвращен на престол благодаря усилиям Никифора. Перед его восстановлением патриарший престол пустовал, и управлять расстроенными делами Патриархата пришлось Никифору. Однако возвращение Иеремии на престол в конце 1587 года не освободило Никифора от тяжелых обязанностей по налаживанию дел в Патриархии. Дело в том, что за время отсутствия Иеремии Патриархия была разорена и имела огромные долги.
Патриарх Иеремия решил, как известно, самолично отправиться «на святую Русь» просить помощи (это провиденциально привело к учреждению в Москве Патриархата.) Своим заместителем Патриарх Иеремия оставил Никифора. Среди иерархов, как очевидно, не нашлось ни одного достойного и способного стать местоблюстителем патриаршего престола на время отсутствия Патриарха Иеремии. Никифор, оставаясь в сане дьякона, в общей сложности, в течение трех лет управлял делами Патриархата. По всей вероятности это единственный случай в истории Православия. Прозвище «мудрейший», которое было присвоено Никифору, соответствовало его дарованиям и размаху деятельности. Он пользовался любовью и полным доверием Патриарха Иеремии несмотря на многочисленных врагов, пытавшихся скомпрометировать его в глазах Патриарха. Особые права, которые Никифор получил в качестве экзарха, были утверждены грамотой двух Патриархов — Иеремии и Мелетия Александрийского.
В борьбу с унией экзарх Никифор первоначально вступил в связи с униатскими планами католиков в Молдавии, что происходило одновременно с подготовкой унии в Литовской Руси. Со свойственной ему энергией Никифор организовал осуждение унии на соборе в Яссах летом 1595 года, нарушившее планы католиков. По инициативе Никифора был отстранен епископ Георгий Могила, проводивший униатскую линию. Одновременно решения Ясского собора, в которых уния резко и сурово осуждалась, явились поддержкой для православных в Польше, сопротивлявшихся насильственному введению унии.
В период пребывания Никифора в Молдавии, там сложилась острая ситуация. Осуждение унии прозвучало 17 августа, а в сентябре к Яссам подошел польский военный отряд под начальством Я.Замойского, давно знакомого с Никифором. Но в октябре сюда подошли 42-тысячные войска татар и турок, окружившие поляков. Неподалеку находилась еще одна 40-тысячная турецкая армия. Никифор вступил в переговоры с турками и сумел добиться отвода татарского войска. Таким образом, польский отряд был спасен.
На молдавском господарском престоле, благодаря Никифору, был утвержден Иеремия Могила, брат отстраненного епископа Георгия. Это был польский кандидат. Другим кандидатом был турецкий ставленник, но именно христианин Иеремия получил помощь от экзарха. Из этих событий видно, что Никифор отчетливо отделял дела церковные от политических и национальных вопросов. Непреклонный в вопросе унии, навязываемой Римом и польским правительством, он выступает как миротворец с идеей спасения польского отряда, явно присланного в Яссы с целью давления на противников унии.
Возможно, что Никифор, собиравшийся в это время ехать в Польшу по делам унии, рассчитывал на признательную оценку его действий со стороны польского правительства. Но вопреки таким ожиданиям события быстро приобретают драматический характер. Оказывается, именно гетман Замойский коварно предложил Никифору заехать в пограничный город Хотин для встречи с ним. На самом деле это была ловушка. Никифор приехал в Хотин и был тут же арестован как турецкий шпион. Замойский, разумеется, в Хотин не приехал.
Никифор провел в заключении полгода. Опасаясь его влияния на православных, польское правительство и король Сигизмунд III не собирались выпускать Никифора. И экзарху не оставалось другого выхода, как бежать из заключения.
Никифор действительно бежал: ночью он был спущен по веревке с крепостных стен. Однако это бегство было особого характера. Сам Никифор впоследствии говорил, что, спускаясь по стене, он испытал чувства апостола Павла, когда того спустили в корзине в Дамаске. Эти особые чувства были вызваны решением, которое принял Никифор. Как испытавший ни чем не мотивированное насилие со стороны польских властей, Никифор, конечно, понимал, что дальнейшее общение с польскими властями не сулит ему ничего доброго. Для беглеца было бы естественным, освободившись от стражи, отправиться в безопасное место, к себе домой, и больше не попадаться в руки коварных врагов. Но Никифор поступил самым неожиданным образом. Он отправился не в Константинополь, а вглубь польских пределов с целью выполнить свой долг по защите Православия от унии.
Прибытие Никифора в Брест на собор, куда он явился под покровительством князя К.Острожского, имело решающее значение для дальнейшего развития событий. Именно Никифор с его громадным опытом и умом сумел организовав православных и провести заседания православной стороны так, что решения православного собора получили законную силу, а униаты были осуждены. Усилия Никифора практически нейтрализовали успехи унии, несмотря на всю мощь соединенных усилий папы и короля.
Донесения в Рим папского нунция и приставленного к Никифору иезуита Петра Аркудия, свидетельствуют о растерянности, беспокойстве, ожесточении католиков. Никифор, по их мнению, был очень опасен. Он подрывал авторитет короля, присвоил себе неподлежащую власть и т.д. Естественно, что король и польская Католическая Церковь были чрезвычайно раздражены всей непреклонной деятельностью экзарха.
Сразу после собора начались, как известно, гонения на православных. В условиях Никифор продолжал вести себя независимо и бесстрашно. Когда Кирилл Лукарис и другие греки поспешно покинули страну, Никифор остался, продолжая организовывать сопротивление унии, рассылая послания, ободряя и убеждая малодушных. Хотя он пребывал в землях князя К.Острожского и преподавал в Острожской Академии, ему должно было быть ясно, что рано или поздно он будет схвачен поляками. Поэтому поступки Никифора нельзя объяснить иначе, как тем, что интересы Церкви для него были выше своих, и он был исполнен решимости отдать свою жизнь за Православие.
Как известно, такой случай скоро представился. Никифор был обвинен в шпионаже в пользу Турции. Инициатором преследования Никифора выступил хорошо известный гетман Я.Замойский.
Никифор был привлечен к суду, на котором обвинителям не удалось ничего доказать. Обвиняли Никифора не только в шпионаже, но и в других преступлениях, обеспечивающих ему смертную казнь: чернокнижие, убийство, прелюбодеяние с матерью султана, враждебные Польше действия в Молдавии. Все эти нелепые обвинения не имели под собой никакой почвы, они лишь изобличали ненависть к Никифору со стороны организаторов унии. Он держался на суде независимо и свободно. Экзарх решительно отвел все обвинения. Суд закончился полным провалом обвинителей, однако Никифор не был выпущен на свободу.
Без всякого приговора он был отправлен в Мальборгский замок. Польское правительство воспользовалось фактической беззащитностью экзарха. Правда, его судьбой интересовался султан. Но Сигизмунд III ответил ему, что Никифор помогает казакам и является московским шпионом. Ходатайства греческих иерархов, в частности, Александрийского Патриарха Мелетия, не были замечены польским правительством. Князь К.Острожский, выступавший в защиту Никифора, также не проявил особой настойчивости.
Через два года после процесса Никифор умер в заключении от голода. Смерть Никифора тщательно скрывалась поляками, но тем не менее, в настоящее время обнаружено несколько документов, с достоверностью свидетельствующих о насильственной смерти Никифора. Важнейшим из них является обнаруженное Жуковичем письмо Ипатия Поцея Яну Сапеге с упоминанием «изменника Никифора, издохшего в Мальборке». Другие два свидетельства принадлежат православным. В одном из них говорится, что Никифор замучен в 1599 году; в другом он упоминается вместе со Стефаном Зизанием, также пострадавшим за веру.
Итак, экзарх Никифор — несомненный мученик, всю свою жизнь неустанно боровшийся за веру. Его настойчивая борьба с унией напоминает другого, более раннего исповедника веры — святого Марка Эфесского, однако святой Марк не был мучеником. Характер мученического подвига Никифора сближает его еще с одним святым, его современником, также непреклонно стоявшим в вере и также погибшим голодной смертью от поляков — св. Патриархом Гермогеном.
Но в подвиге экзарха Никифора есть еще одна сторона — в нем полностью отсутствует какое-либо национальное пристрастие. Никифор — грек, однако ему одинаково были дороги и греки, и молдаване, и русские, и сами поляки. Он сражался за Церковь в полном сознании сверхнациональной природы Церкви, в которой нет ни эллина, ни иудея, ни скифа, ни варвара.
Никифор — личность огромного масштаба, несомненный подвижник и святой, являющий нам поразительный пример жизни по вере, и бесстрашной, бескомпромиссной верности Церкви, возможной только благодатным содействием Духа Святаго, даруемым за подвиг любви к Богу.
К сожалению, он оказался почти забытым. Ни в Греции, ни в России о нем почти не помнят. Наш долг восстановить память о нем и прославить, как священномученика, молящегося за нас в Церкви торжествующей.
Святый отче Никифоре, моли Бога о нас!
Протоиерей Александр Салтыков, Ю.Н. Куракин
Доклад на III Минских епархиальных чтениях (осень 1995 г.)
В истории Православной Церкви есть периоды, характеризующиеся отступлением от веры большинства духовенства. В такие моменты Господь избирал одного подвижника – возводил столп, удерживающий церковное здание от разрушения. В нем сосредотачивалась полнота Православной истины, он становился ее главным носителем, проповедником и апологетом. Во время Ферраро-Флорентийского униатского собора, когда все византийское духовенство во главе с Патриархом Иосифом склонилось под власть папы, таким избранником Божиим стал святитель Марк, митрополит Ефесский. Он один с Божией помощью претерпел все тяготы борьбы за Православие и победил, выстоял, несмотря на притеснения и гонения. В 1453 году Ферраро-Флорентийская уния прекратила свое существование.
Аналогичная ситуация сложилась и в 1596 году, когда была подписана Брестская уния. Весь епископат Западно-Русской митрополии во главе с митрополитом Киевским Михаилом (Рогозой) уклонился в унию с Ватиканом. В создавшейся ситуации казалось, что Православие в Западной Руси повержено окончательно. Но Господь вновь воздвиг Своего избранника – архидиакона Никифора (Парасхис-Кантакузина), Экзарха Константинопольского Патриарха, который, подобно святителю Марку Ефесскому, отстоял и утвердил истину, положив в этом подвиге свою жизнь.
Как архидиакон Никифор взошел на такую духовную высоту – соделался избранным сосудом Божией благодати?
МУДРЕЙШИЙ ЭКЗАРХ
Архидиакон Никифор (Парасхис-Кантакузин) родился в 1540-х годах в Константинополе, в состоятельной семье. Как и многие его соотечественники, образование он получил в Италии, в Падуанском университете, где позже сам стал преподавать греческий язык. Вскоре он принял сан диакона и семь лет служил в православном храме святого Марка в Венеции, проповедуя Слово Божие. Продолжительная жизнь в Италии позволила Никифору основательно изучить римо-католицизм, наблюдая его воочию, но не увлечься им, а еще больше утвердиться в Православии с тем, чтобы потом успешнее сокрушать ересь.
В начале 1580-х годов он возвращается на Родину и быстро занимает в Константинопольской Патриархии видные позиции, благодаря тому, что в то время Патриархом был истинный ревнитель Православия Иеремия II (Транос), который приблизил к себе полюбившегося ему архидиакона и назначил его своим Экзархом в Молдавии и в Речи Посполитой. Никифор также почитал Иеремию II и называл его человеком святой жизни.
В 1583 году папа римский Григорий XIII издал буллу о введении в Западной «церкви» новой пасхалии и нового календарного стиля. Патриарх Иеремия тогда же созвал Собор и предал анафеме папские пасхалию и календарь, а архидиакон Никифор способствовал и помогал ему во всех этих благих деяниях.
Однажды, предприняв путешествие в Яссы за сбором средств для патриаршей казны, он выступил там в защиту святоотеческого календаря и против зарождающейся тогда в Молдавии унии. Пребывание в этом городе ознаменовалось также знакомством с представителем русского православного населения Речи Посполитой киевским воеводой князем Константином Острожским, который пригласил Никифора преподавать в своей школе. Так у них установилась прочная духовная связь на многие годы.
Вскоре из-за интриг недоброжелателей Патриарх Иеремия оказался в ссылке на острове Родос. Архидиакон Никифор приложил максимум усилий для того, чтобы добиться его освобождения и вернуть к управлению Церковью, за что и сам был сослан на остров Кипр, но сумел бежать.
В 1587 году Патриарх Иеремия снова взошел на Патриарший Престол и лично отправился на север просить материальной помощи для восстановления разоренной в его отсутствие Патриархии. На Руси он даровал Московской митрополии чин Патриархии и возвел на престол первого русского Патриарха, которым оказался святой Иов.
В это время делами Константинопольского Патриархата управлял архидиакон Никифор; оставаясь в своем сане, он исполнял обязанности Патриаршего Местоблюстителя в продолжение трех лет, хотя обычно эту должность занимают митрополиты. Это единственный в истории Церкви случай.
За успешную деятельность по управлению Церковью архидиакон Никифор получил от современников наименование «мудрейший». Экзаршие полномочия его были утверждены двумя Патриархами – Иеремией Константинопольским и Мелетием Александрийским. Вот как об этом пишет митрополит Макарий (Булгаков): «Вскоре по возвращении Иеремии Константинопольский Собор, бывший под его председательством в 1592 году, облек Никифора, как „мужа, исполненного всякой науки и мудрейшего“, властию занимать первое место на всех Соборах в пределах Цареградского Патриархата, иметь преимущество чести пред самими митрополитами и именем Вселенского Патриарха решать на Соборах все вопросы, касающиеся веры и Церкви».
В 1595 году Никифор вновь направился в Молдо-Влахию. К этому времени иезуиты уже многих православных склонили к унии. С присущей ему энергией Экзарх собрал Поместный собор, на котором уния с Ватиканом была осуждена, а униатствующий митрополит Георгий (Могила) – отстранен от дел.
После этого случая польский гетман Ян Замойский предложил Экзарху приехать для встречи с ним в пограничный польский город Хотин. Никифор согласился, но, прибыв на место встречи, был арестован польскими католическими властями и около года провел в темничном заключении. Вскоре ему удалось бежать. Спасаясь от злобного преследования папистов, ему, подобно святому апостолу Павлу, пришлось спускаться в корзине с крепостных стен.
Несмотря на тяжелые воспоминания о польских казематах, архидиакон отправился не в Константинополь, а в Литву, к князю Константину Острожскому. Его прибытие было весьма своевременно, т.к. в этот момент малороссийские архиереи уже поддались уговорам иезуитов и готовили в Бресте собор, на котором решено было обнародовать унию с Ватиканом. Приезд Экзарха был вызван просьбами и мольбой православных Западной Руси о помощи.
БРЕСТСКИЙ СОБОР
Участие архидиакона Никифора в Брестском соборе заслуживает особо пристального внимания, поскольку Собор этот стал вершиной его духовного подвига, запечатлевшей высоту святоотеческого духа священномученика. Еще недели за три до начала Собора, 13-го сентября 1596 года, протосинкел* Никифор направил митрополиту Михаилу (Рогозе) грамоту следующего содержания: «Извещаем твою святыню, что Вселенский Патриарх, узнав о замешательствах, произведенных в вашей Церкви некоторыми владыками и нововведениями, прислал нас сюда как своего Экзарха для прекращения этих замешательств, а когда мы сюда прибыли, то получили о том разные донесения. Одни поведали нам, что твоя святыня еще поминаешь имя Патриарха в церковных молитвах и вообще держишься прежнего порядка; другие же донесли, что ты уже совсем не поминаешь имя Патриарха и не следуешь святым обычаям и догматам Восточной Церкви, чему, однако ж, мы не верим. Посему просим твою святыню, чтобы ты изложил нам в своем писании всю правду и тем дал нам возможность разобрать и прекратить происшедшие у вас замешательства и водворить между Церквами покой, и чтобы ты всячески постарался поскорее увидеться с нами в каком-либо месте».
Прибытие на Собор Экзарха Константинопольского Патриарха, который по своим полномочиям являлся законным главой заседаний, было неожиданным и не предвещало ничего хорошего для изменников.
Православные съехались в Брест несколько раньше назначенного королем времени. Князь Острожский и прочие паны прибыли под охраной внушительной воинской силы, состоявшей из казаков, гайдуков и даже артиллерии. Предосторожности не были излишними, ибо католики привыкли решать соборные дела при помощи насилия.
Экзарх Никифор совместно с протосинкелом Александрийского Патриарха Кириллом (Лукарисом) сумел организовать православный Собор основательно, соблюдая все требования церковного законодательства. Участие в соборных заседаниях приняли также митрополит Белградский Лука, два западнорусских епископа – Гедеон (Балабан) и Михаил (Копыстенский), которые раскаялись и отстранились от униатов, девять архимандритов, из которых два – афонских, множество православных панов, представителей братств, воеводств и поветов**. До начала соборных заседаний к митрополиту Михаилу и другим архиереям-униатам разослали приглашения явиться к Экзарху, но те их проигнорировали.
5-го октября 1596 года митрополит Михаил, не предупредив православных, самовольно со своими единомышленниками открыл собор в брестской соборной церкви во имя святителя Николая. Православные, которые ожидали приглашения в доме пана Райского, получив 6-го октября известие о вероломных действиях митрополита, в том же доме открыли свой Собор; духовные и светские лица заседали по отдельности. По настоянию председателя Собора архидиакона Никифора к митрополиту Михаилу была направлена очередная делегация, состоявшая из двух архимандритов, двух протоиереев и одного иерея, нотария Андрея, который должен был передать парагностик – приглашение на Собор. Митрополит Михаил гневно отверг приглашение. 8-го октября, строго следуя церковным правилам, Экзарх Никифор в третий раз послал делегацию с парагностиком к митрополиту. На этот раз послы принесли ответ: «Что сделано, то уже сделано, и иначе быть или переделаться не может; хорошо или худо мы поступили, только мы отдались Западной Церкви».
«После такого ответа не оставалось ждать ничего более, и протосинкел Никифор обратился к Собору с обширною речью, – пишет митрополит Макарий. – Он резко осуждал митрополита и единомысленных с ним владык за их явное пренебрежение к Цареградскому Патриарху и за те волнения, какие они произвели в Церкви своим отступничеством; хвалил православных того и другого соборного кола, духовного и светского, за их твердость в Православии; укорял тех из их собратий, которые ради земных выгод и почестей или из боязни изменили вере своих отцов; защищал себя против возражений своих врагов, будто он не имеет права председательствовать на Брестском Соборе. <…> „Но все мы, – сказал в заключение Никифор, – православные, не только находящиеся здесь на Соборе, но и оставшиеся по домам, решительно не желаем унии“, и в доказательство своих слов сослался на инструкции, привезенные земскими послами».
Далее Собор приступил к слушанию инструкций, сводившимся к трем положениям:
1) Отступники должны быть наказаны лишением сана.
2) Брестский собор не имеет власти решить вопрос о соединении с Западной «церковью» без участия Восточных Патриархов.
3) Необходимо неукоснительно держаться старого календаря и не принимать нового, противоречащего церковным правилам.
В момент оглашения инструкций соборные заседания были прерваны прибытием послов от короля во главе с иезуитом Петром Скаргой, который вызвал князя Константина и его сына Александра в отдельную комнату и наедине стал убеждать их принять унию. «Протосинкел Никифор, услышав об этом, сказал, что Скарге вместо диалектических упражнений в каком-нибудь углу приличнее было бы прийти в заседание Собора и вести открытый диспут с учеными богословами, так как мы и просили всех желающих возражать против догматов и обрядов Восточной Церкви, приходить к нам и вести с нами публичные прения», – пишет митрополит Макарий.
Попытка Скарги склонить князя к унии оказалась тщетной. Затем законный Собор выслал к сторонникам унии делегацию, которую королевские послы велеречивыми словесами также пытались склонить к заключения союза с латинянами. Депутация, выслушав их, вернулась на православный Собор и вскоре доставила королевским послам ответ, составленный протосинкелом Никифором. Собор дипломатично, но твердо заявил о невозможности заключения унии. В ответе выражалась благодарность королю за его усилия по соединению Западной и Восточной Церквей, высказывалась похвала таковому его желанию, но вместе с тем указывалось на необходимость достижения соглашения между православными и католиками – усилиями достойных православных пастырей, а не «подозрительными владыками». Кроме того, выставлялось необходимейшее условие – устранение догматических и прочих разногласий. В заключении послания говорилось: «Мы объявляем, что охотно приступим к соединению с Римским Костелом, когда <…> для этого избраны будут законные пути и приняты надлежащие меры, когда соглашены будут в самом основании все разности в догматах и обрядах между Восточною и Западною Церковию и когда, таким образом, проложится дорога к прочному и неразрывному их соединению».
Получив такой ответ православных и видя, что не получится их переубедить, иезуиты 9-го октября приказали униатам «приступить к тому, зачем приехали». В церкви святителя Николая собрались вместе униатские и католические «епископы» и, отслужив совместный молебен «о соединении Церквей», торжественно зачитали грамоту, в которой признали главенство папы римского и католическое исповедание веры, объявив при этом о сохранении православного обряда. «Как только окончилось чтение грамоты, – пишет митрополит Макарий, – тотчас бискупы Западной Церкви бросились к бискупам Восточной, облобызались с ними и в живейшей радости воспели вместе хвалебную песнь триипостасному Богу; потом в тех же своих облачениях и со всем Собором пошли в латинский костел Марии и там торжественно воспели „Те, Deum, laudamus“ („Тебя, Бога, хвалим“. – Примеч. ред.)». Затем они предали анафеме православное духовенство и мирян, которые отказались им подчиниться.
В этот же день и на православном Соборе были приняты серьезные решения. Заседания начались рано утром процедурой суда над митрополитом и его сообщниками. Преосвященный Макарий повествует: «Протосинкел Никифор, излагая с подробностию вины их, говорил, что они: а) нарушили клятву, данную при рукоположении их, которою признали над собою власть Цареградского Патриарха (тут приведены были самые слова из архиерейской присяги); б) нарушили постановления древних Соборов, определивших права Цареградского Патриарха, уравнявших его кафедру с Римскою и запретивших епископам одного церковного округа относиться в другой округ вместо своего (тут приведены были самые постановления Соборов); в) самовольно <…> решили вопрос о соединении Церквей <…> (тут перечислены были самые разности между Церквами Восточною и Западною, препятствующие их соединению); г) оказали пренебрежение к троекратным позывам настоящего Собора, которыми приглашались на суд».
Выслушав доклад председателя, Собор выразил желание, чтобы изменникам тут же был вынесен приговор. Тогда архидиакон Никифор, встав на возвышении и держа в правой руке крест, а в левой Евангелие, громко возгласил: «Святая Божия Восточная Церковь повелевает нам и настоящему Собору, чтобы митрополит Михаил и поименованные с ним владыки лишены были архиерейского достоинства и служения, епископской власти и всякого духовного сана».
В итоге присутствовавшие на Соборе сделали следующее заявление: «Мы даем обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков не слушать этих осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами, напротив, сколько возможно, противиться их определениям, действиям и распоряжениям и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей Святой Церкви, особенно при наших Патриархах, не оставляя старого календаря, тщательно сохраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивляясь всем притеснениям, насилиям и новизнам, которыми бы стали препятствовать целости и свободе нашего Богослужения, совершаемого по древнему обычаю. Объявляем об этом торжественно прежде всего пред Господом Богом, потом и всему свету и в особенности всем обитателям Короны, великого княжества Литовского и областей, к Короне принадлежащих».
МУЧЕНИЧЕСКАЯ КОНЧИНА АРХИДИАКОНА НИКИФОРА
После окончания Собора в скором времени начались гонения на православных. Греческие делегаты поспешили покинуть Польшу, но Экзарх Никифор проявил мужество и остался с гонимой паствой в землях князя Константина Острожского. Он организовал сопротивление унии, рассылал грамоты, укреплял и ободрял малодушных.
Вскоре гетман Ян Замойский возвел на Никифора клеветнические обвинения в шпионаже в пользу Турции. На суде этого доказать не удалось, но архидиакон Никифор был заключен в Мальборкский замок, где через два года умер от голода. К сожалению, князь Константин Острожский не проявил достаточных усилий, чтобы освободить своего соратника. Его смерть долго скрывалась поляками, но Господь открыл его мученический подвиг. Историк Жукович обнаружил письмо униатского митрополита Ипатия (Поцея) Яну Сапеге с упоминанием «изменника Никифора, издохшего в Мальборке».
ПРОСЛАВЛЕНИЕ
В ноябре 2001 года во Львове, по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, митрополитом Киевским и всея Украины Владимиром (Сабоданом) была совершена местная канонизация архидиакона Никифора (Парасхис-Кантакузина). 31-го января 2002 года Белорусский Синод также причислил архидиакона Никифора к лику месточтимых святых на основании жития, трудов, подвигов и церковного служения, отмечая при этом его христианские добродетели: «праведность жизни и пламенеющую любовь к Богу, которыми он явил в себе пример покорности воле Божией и следования за Христом; ревность ко православному исповеданию веры в Господа нашего Иисуса Христа; мужественное стояние за веру Православную на Брестском соборе 1596 года, приведшее к претерпению изгнаний, неоднократных покушений на его жизнь и мученической кончине».
День памяти: в 3-ю Неделю по Пятидесятнице в соборе Белорусских святых.
Тропарь священномученику архидиакону Никифору
Глас 5
Земли греческия отрасле преславная / священномучениче архидиаконе Никифоре, / латинскаго лукавствия обличителю, / веры Православныя утверждение, / за Христа быв гладом уморен, / Ему же на небеси песнь Ему поеши дивную, // и о нас моли, спастися душам нашим.
Кондак священномученику архидиакону Никифору
Глас 3
На соборе Берестейстем, Никифоре, премудре екзарше, / отступивших от веры Православныя посрамил еси, / Церкве явился еси столп и ограждение, / и в темницу неповинно всажден был еси, / страдание и смерть от латинян приял еси, / ныне же в Граде Небеснем у Христа Царя со Ангелы ликуеши.
Величание
Величаем тя, / страстотерпче святый, священномучениче архидиаконе Никифоре, /и чтим честная страдания твоя, // яже за Христа претерпел еси.
Молитва
Отче Никифоре, всегдашний за нас пред Богом ходатаю и ныне Церковию всему миру явленный! Житием своим ты показал еси любовь Христову до смерти за други своя и стояние за Истину даже до крове. Вемы, яко твоим предстательством Православная Митрополия Киево-Литовская сохранися и торжество ея на соборе Полотстем явися. Обаче грех ради наших братия наша земли Галицкия ослеплению ныне предашася и от Церкви уклонишася, и во иных местех злокозненная поползновения открышася. Ведуще, яко в сию годину промыслительно яви тя Господь новаго молитвенника и предстателя за Святое Православие, взываем ти: умоли Вседержителя Бога соблюсти и сохранити Апостольскую Соборную Церковь невредиму от всяких ересей, нестроений и расколов, наипаче же от ветром колеблемых пастырей и человекоугодников. Укрепи в нас ревность о славе Божией, да всяк во своем звании и чине словесы и делы богоугодными явится истинный последователь Христа Спасителя, и да прославится о сем Всесвятейшее Имя Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков. Аминь.